Все-таки, общее образование – это не о том, чтобы блистать энциклопедическими знаниями. Это о том, чтобы оставаться человеком. Музыка, кино, литература – не зря на захваченных территориях нацисты пытались коренным образом изменить культуру, если не уничтожить ее вообще. Ведал этим, конечно же, министр пропаганды Йозеф Геббельс. И он понимал, что подмена понятий – дело долгое и очень трудоемкое.
Естественно, строгий единовременный запрет всего и вся жители оккупированных территорий восприняли бы в штыки. Поэтому в Рейхе созданием альтернативной культуры на базе старой занимался целый штат сотрудников. Можно было работать и в другую сторону – например, разрешать поэтов, которые у советской власти были в опале.
Классика
«Наше все» оставалось «нашим всем» и для немцев. Сказки Пушкина дарили детям на новогодних утренниках в качестве презента от самого фюрера. Лермонтов и Гоголь остались без внимания, зато адаптированную пьесу Александра Сергеевича «Станционный смотритель» («Почтмейстер») ставили в немецких театрах.
Еще разрешали Гумилева (расстрел поэта в РСФСР в 1921 году был при «новом порядке» только на руку), Есенина. Николая Некрасова печатали, вероятно потому, что уж слишком любил описывать бедствующих крестьян и был недоволен крепостной реформой в той же мере, в какой возмущался ее отмене. Анна Ахматова, эвакуированная в годы войны в Ташкент, в Третьем Рейхе была горячо любима.
Выпуск полноценных изданий и грошовых пропагандистских брошюр был лучше всего налажен в Одессе. Частные предприниматели выпускали целых четыре журнала. Впрочем, читать их могли либо сами солдаты, либо местные побогаче. На более-менее качественную литературу у населения все же не было денег. А пропаганда всегда стоила дешево.
Свежие комментарии