Из четырех лекарей из Англии, состоявших при дворе Ивана Грозного, только один имел медицинскую лицензию (и то просроченную), а двое и вовсе побывали в тюрьме за незаконное врачевание. О том, как это связано с англо-русской дипломатией, при чем тут шпионаж и как медик мог стать «волхвом лютым», ненавистным всем придворным
«Оконце в Европу»
С самого своего становления Московское государство стало налаживать связи с европейскими государствами. В том числе великие князья и цари, начиная с Ивана III, стали звать к себе на службу иностранных специалистов: архитекторов, инженеров, литейщиков, пушкарей, кавалеристов, врачей, художников, ученых и ремесленников.
Поначалу предпочтение отдавали «фрязям» — итальянцам. Но по мере того, как царство активно расширялось, ему понадобилось больше военных специалистов, и на службу стали чаще приглашать «немцев». Так на Руси тогда называли не только германцев, но и всех выходцев из Западной Европы, за исключением Италии. Много было среди приглашенных в Россию литовцев и поляков.
Зарубежные специалисты играли большую роль в жизни страны: только в армии было несколько тысяч наемников. На иностранцах держалось всё придворное лекарское дело и чеканка монет, они внесли значительный вклад в постройку нового Московского Кремля, организацию артиллерии и распространение огнестрельного оружия. Так, только на царские пиры приглашали до 300 иноземцев.
Петр Басин, «Царь Иван III поручает Аристотелю Фиораванти заказ на чеканку монет в 1479 году», XIX век.
Поступив на службу, иностранцы получали лучшие условия содержания и бо́льшие привилегии в сравнении с местным населением. Например, им могли простить даже попытку перехода на сторону врага во время войны.
Но легкой их жизнь не была.
Жалование по европейским меркам было небольшим, и его регулярно (как, впрочем, и русским) задерживали. Легко было попасть в немилость к государю, а то и лишиться жизни.
Например, первые зарубежные лекари — немец Антон и венецианский еврей Леон, приехавшие в Московское княжество в эпоху Ивана III, — были казнены
А еще московские монархи очень неохотно отпускали иностранных специалистов назад в родные края, даже несмотря на обещания и грамоты, гарантировавшие свободный отъезд. Это делало вояж на Русь не самым привлекательным вариантом. Да и отпускали своих подданных в такие командировки европейские властители не очень охотно.
В итоге послы чуть ли не охотились на иностранных специалистов. Например, отправляли слуг наводить справки об оружейниках через проституток. Также чужеземцев вербовали из пленных.Интересно, что эта ситуация порождала порочный круг: чем труднее было пригласить наемников, тем неохотнее московские князья и цари отпускали из своих владений тех, кто всё же приехал.
«Однажды Тедальди спрашивал великого князя, почему он не дозволяет выезжать из Москвы иностранцам (всего больше у него итальянцев, которых он зовет фрязями и держит их за искусство; за это, по его словам, он их любит). Он ответил, что поступает так, ибо иначе они больше не возвратились, и король Сигизмунд помешал бы их возврату».
Антонио Поссевино о разговоре Джованни Тедальди, в 1550–1560-х годах более десяти раз побывавшем в России, с Иваном IV Грозным
В далекую, варварскую, северную, полную опасностей Московию попадали самые разные люди. Некоторые были очень разносторонними личностями, как, например, Аристотель Фиораванти, которому Иван III так и не разрешил покинуть Русь. Он и Успенский собор в Кремлепостроил, и артиллерией занимался. Многие же из придворных врачей тогда сочитали функции медика, астролога, алхимика и тайного советника.
Немало среди приезжавших было авантюристов и сорвиголов, которым было без разницы, где служить, лишь бы платили.
Один из наиболее характерных примеров — выходец из немецких бюргеров Генрих Штаден, ставший изгнанником на родине. Он учился на священника, побывал на ливонской службе, вступил в опричнину, где нахально и безнаказанно грабил, стал помещиком и корчемником и вовремя сбежал из Московского государства.
Ездить за рубеж в ту эпоху начали и русские подданные — например, что бы учиться Но приток иностранцев на Русь был значительно больше.
Английские лекари в далекой Московии
При первом русском царе Иване IV Грозном иностранцев на Руси стало заметно больше. Особенно он благовалил англичанам.
24 августа 1553 года английский корабль «Эдвард — Благое предприятие» бросил якорь у монастыря Святого Николая в устье Северной Двины, в 35 километрах от Архангельска. С этого началась история англо-русских торговых сношений — одних из самых крепких для Руси XVI века.
Владимир Колосов, «Экспедиция Ричарда Ченслера 1553 г. Ненокса. Ягры. Северодвинск», 2015 год. 
Старый английский двор в Москве (улица Варварка, 4), XVI–XVII века. 
Александр Литовченко, «Иван Грозный показывает свои драгоценности английскому послу Горсею», 1875 год
Царь разрешил английским купцам беспошлинно торговать в своих владениях, проходить через них транзитом в Персию, разрабатывать железную руду в Вычегде, переплавлять монеты, а также предоставил им особую юрисдикцию. В обмен на это он добивался заключения военно-политического союза.
Английские корабли привозили в Московию оружие и предметы роскоши. Кроме товаров царь выписывал себе из Туманного Альбиона иностранных специалистов, в том числе врачей, которые иногда становились его тайными советниками и доверенными лицами.
Экспедиции на Русь организовывала лондонская компания купцов-путешественников, названная Московской. Она значительно отличалась от других подобных гильдий того времени. Список учредителей компании возглавляли члены английского правительства, а устав ее одобрил парламент. При этом само предприятие было убыточным на протяжении 30 лет, а источник пополнения его капитала неизвестен до сих пор. Вполне возможно, что Московская компания была не коммерческой, а политической инициативой.
Дело в том, что Московское царство было очень замкнутым государством. Его власти старались держать в секрете, что происходит за кремлевскими стенами. В этом смысле врач, который находился в постоянном контакте с монархом, был отличным соглядатаем, который мог передавать информацию из первых рук. В условиях интриг при дворе, сделавших государя параноиком, врач мог войти в его ближний круг и стать ближе, чем родственники и подданные.
Не исключено, что английские лекари при дворе царя (всего во второй половине XVI века их было семь) должны были стать такими информаторами. Оформление выезжающих на русскую службу докторов приходило через Уильяма Сесила — главу правительства Елизаветы I, члена Тайного королевского совета, № 18 в списке из 200 учредителей Московской компании. Все врачи были выпускниками Кембриджа, все имели рекомендации Королевской медицинской коллегии, Тайного совета или самой королевы, все прибывали на Русь с судами Московской компании. И у всех в той или иной степени были проблемы с лицензией на медицинскую практику — ее выдавала та самая Королевская медицинская коллегия, которая также следила за соблюдением запрета на лечение без лицензии.
«Уильям Сесил, 1-й барон Бёрли», после 1585 года.
Впервые необходимость приглашения зарубежных лекарей Иван Васильевич ощутил в 1550-х годах. Отечественные врачи не могли справиться с болезнью, которой страдали члены монаршей семьи, и царь решил обратиться за помощью к своей союзнице Англии. Русские послы искали в стране специалистов с университетским образованием и рекомендациями королевы.
Первым английским врачом на службе у грозного царя стал Ральф Стендиш (1522–1559) — молодой и талантливый выпускник Кембриджа. Ему понадобился всего год, чтобы сдать экзамены на степень бакалавра (стандартный университетский курс занимал семь лет, из которых первые три отводились на бакалаврскую степень), а четыре года спустя, в 1547-м, он стал магистром. В 1553 году Стендиш был аттестован на степень доктора медицины, а три года спустя выдержал экзамен и получил лицензию на частную практику. Правда, Королевская медицинская коллегия дала ее всего на год.
В 1557 году, пережив тяжелое кораблекрушение у берегов Шотландии, в Лондон впервые прибыл русский посол Осип Непея. Он хотел договориться о поставках артиллерии и снарядов, а также нанять разных специалистов, в том числе врача. Английское правительство решило все эти просьбы удовлетворить.
Тут-то предложением отправиться в Московию и заинтересовался Стендиш. Наладить свою практику ему так и не удалось, а срок лицензии истекал. Получив разрешение на выезд и составив завещание, весной 1557 года Стендиш отбыл с Непеей на четырех кораблях Московской компании на Русь.
В Москве английского врача приняли с большим почетом: подарили коня, шубу на соболях и 70 рублей, что было равносильно жалованию московского стрельца за 10 лет и стоимости примерно десяти хороших скакунов. Но после этого следы Стендиша на Руси теряются. Известно, что в 1558 году он удостоился чести пообедать в царских палатах и вскоре после этого умер. Неизвестно, лечил ли англичанин кого-то при царском дворе. После его кончины летом 1558-го умерла дочь Грозного Евдокия, а в следующем году сильно заболела его первая жена Анастасия. Известие о смерти Стендиша пришло на родину лишь в 1559 году — 24 декабря его завещание вступило в силу. 37-летний врач в России ничего не нажил — возможно, из-за пристрастия к алкоголю.
После этого царь еще восемь лет не доверял свою жизнь иностранным специалистам. Но зимой 1566/1567 года в Лондон со срочной грамотой прибыл посол Энтони (Антон в русских текстах) Дженкинсон. Русский монарх снова просил доставить вооружение и прислать специалистов.
Однако судьба Стендиша, видимо, не очень вдохновила английских медиков — несмотря на посулы «великих милостей» и обещанные гарантии свободного выезда обратно в Англию, никто из действующих врачей ехать на Русь не захотел. Согласился лишь недоучившийся студент Ричард Рейнольдс (ок. 1529–1606).
Рейнольдс был одаренным юношей из бедной семьи. С 1546 года он учился в Кембридже богословию, в 1550-м стал бакалавром. После этого он, возможно, по совету Сесила (тот оплатил его обучение) стал изучать медицину и в 1553 году получил степень магистра. 14 лет спустя, очевидно — не без помощи высоких покровителей, он добился разрешения на соискание докторской степени.
Но вместо того, чтобы сдавать докторские экзамены, Рейнольдс обзавелся рекомендательными письмами и в мае 1567 года отбыл на Русь. Чем он там занимался — неизвестно, однако получил от царя 200 рублей и вернулся в Англию уже через год с твердым намерением стать священником. Он получил два прихода, которыми управлял до своей смерти в 1606-м.
Очевидно, что своей поездкой Рейнольдс приобрел благосклонность Тайного королевского совета. Вскоре после его возвращения выяснилось, что пастырь врачует не только души, но и тела прихожан. 14 января 1571 года Королевская медицинская коллегия провела аттестацию и постановила, что его знания в медицине недостаточны. Рейнольдс сознался, что самовольно занимался врачебной практикой, и коллегия приговорила его к штрафу в 20 фунтов стерлингов — внушительной сумме по тем временам. Через восемь лет Рейнольдса снова привлекли к суду за лечение без лицензии. На заседании он вел себя дерзко, оскорбил должностное лицо и был отправлен в тюрьму, но вскоре его освободили — по ходатайству Тайного королевского совета.
Дипломатические игры и врач без лицензии
Царское правительство, безусловно, понимало по рекомендательным письмам, что Рейнольдс не имеет права на лечение. Тем не менее Грозный остался им почему-то доволен и в том же году отправил приглашение на службу для нового зарубежного врача.
На предложение в итоге откликнулся Элезиус Бомелиус (ок. 1530–1575) — сын известного в протестантских кругах голландского теолога Генри Бомелиуса. Элезиус вырос и много времени прожил в вестфальском городе Везеле, куда его родители бежали от религиозных преследований. Здесь его семья сдружилась с другими беглецами-протестантами Ричардом и Катериной Бертье. В Везеле они скрывались от агентов английской королевы-католички Марии Тюдор.
Элезиус стал крестным отцом сына четы Бертье. Возможно, он сопровождал их в дальнейших скитаниях по Германии и Польше, так как после воцарения на английском престоле протестантки Елизаветы I приехал в Англию вместе с ними в 1559 году. Катерина была из очень родовитой семьи. Судя по всему, с ее помощью Бомелиус познакомился с Сесилом, по его протекции был принят в Кембридж и окончил его, несмотря на то, что не оформил документы соответствующим образом. В будущем это ему больно аукнулось.
В 1564 году, когда университет посетила королева, государственный секретарь вновь встретился с Бомелиусом и консультировался с ним о продолжительности жизни Елизаветы I. Судя по всему, Сесил остался доволен.
После этого дела Бомелиуса резко пошли в гору. Он переехал в Лондон, снял дом в центре, открыл медицинскую практику, а свободное время коротал за историей Англии, мистикой, алхимией и астрологией. Например, он написал труд «Полезная астрология», в котором утверждал, что Британские острова проходят через 500-летние повторяющиеся циклы.
Бомелиус стал одним из известнейших лекарей и астрологов Лондона. К нему приходили многие аристократы, он консультировал королеву, но принимал и бедняков. Близость к Елизавете привела к тому, что у голландца появился враг в лице личного врача королевы Томаса Френсиса, президента Королевской медицинской коллегии.
Быть может, наличие столь могущественного неприятеля стало причиной падения Бомелиуса. В то время, когда Ричард Рейнольдс собирал рекомендации для поездки в Московию, Бомелиуса привлекли к суду за ведение медпрактики без свидетельства университета. Тот подал Сесилу прошение о помощи, а выплатив штраф и выйдя на свободу — прощение в Оксфорд о включении в гильдию как аттестованного в Кембридже доктора наук.
Однако в следующем году Бомелиус снова попал в суд. Его вновь приговорили к штрафу, запретили в дальнейшем вести медицинскую практику и посадили в тюрьму (до уплаты штрафа). Голландец с обвинениями не согласился и снова обратился к Сесилу за помощью. Однако тот спорить с коллегией не захотел и посоветовал врачу уехать как можно дальше. В 1570 году на Бомелиуса обрушился уже церковный суд, обвинив его в чародействе, но вину доказать не вышло. Тем не менее из тюрьмы его не отпускали. Тогда Бомелиус решил разыграть, как ему казалось, козырь в рукаве — он написал архиепископу Мэтью Паркеру, что знает о некой опасности, угрожающей королеве.
«Преосвященнейшему предстоятелю Матфею, архиепискому Кентерберийскому, которого да хранит наш Господь. Ваше преосвященство! Поскольку обязанность доброго слуги повелевает предостерегать господина от грозящих бед, благодаря которой, призывая имя Господне, с тщательными приготовлениями и благоразумными решениями, он либо избежит грозящих опасностей, либо облегчит их, я посчитал и своим долгом в настоящих тревожных обстоятельствах безбоязненно открыть то, что благодаря долгим наблюдениям, ежедневному опыту на настоящий момент самым твердым образом установлено. Если сие, после моего предупреждения, правители Государства английского с доверием примут во внимание, они отвратят многие уже угрожающие обстоятельства и причины многочисленных зол и Родине своей наилучшим образом посодействуют своим решением. И дабы смог я тебе, отче (чью единственную в своем роде рассудительность, осмотрительную умеренность и любовь к отечеству не только англы, но и все иностранцы замечают и им удивляются), открыться и свободно припасть к твоей груди, не без великой выгоды для всей Англии и благополучия многих, усиленно тебя молю, чтобы после завтрака, если дозволит это твоя наиважнейшая занятость, дозволено было мне прийти к тебе, отче, чтобы ее Королевское Величество без задержки узнала твоим посредством мое мнение. Чтобы ты это сделал, по справедливости убеждают и понуждают тебя твое Отечество, благополучие досточтимой и благочестивой Государыни и твоя предусмотрительность, которая столь сильно в тебе проявляется. Будь здрав, отче. Из королевской тюрьмы, Музам чуждой. 3 апреля 1570 г. Твоему, отче, повелению повинующийся Элезиус Бомелиус, врач-физик».
Это было ошибкой. Как раз в то время раскрыли заговор Ридольфи с целью покушения на Елизавету, в который были включены Мария Стюарт, герцог Норфолк и испанский посол.
Никаких тайн Бомелиус не знал — ничего, кроме астрологического прогноза по 500-летним циклам его собственного авторства, за его предупреждениями не стояло. Тем не менее из-за неосторожного высказывания на него теперь пало политическое обвинение.
Его дело снова перешло в медицинскую коллегию, Сесил не отвечал на письма.
Злоключения Бомелиуса разворачивались на фоне бурной англо-русской дипломатии. Летом 1568 года в Лондон прибыл русский посол Андрей Григорьевич Совин. Его задачей было заключить союзнический договор о совместных действиях в Ливонской войне, включавший пункт об отпуске специалистов, добровольно решивших поехать в Москву. Был и тайный наказ: договориться о взаимном предоставлении убежища — Елизавете в России, Грозному в Англии. Оба варианта были не так уж нереалистичны: в Англии против королевы зрел католический мятеж, а русский царь мог потерять всё, развязав войну в Прибалтике. Поэтому Елизавета изначально согласилась со всеми пунктами договора, окончательно сформулированного к декабрю 1569 года.
Иван IV отправляет Осипа Непею в Англию. Миниатюра Никоновской летописи, XVI век.
Но ратификация затянулась: Московская компания уговорила правительство не спешить с подписанием союзнического договора, одновременно прося как можно быстрее урегулировать вопросы своих коммерческих интересов в Московии. Вскоре католический заговор был раскрыт потерявший преимущество внезапности мятеж впоследствии был жестоко подавлен. Нужда в политическом убежище в Москве для королевы отпала, и Елизавета не приняла большинство положений договора.
Совин, к тому времени пробывший в Англии уже два года, стал торопить английскую сторону, ведь навигация в северных морях коротка. Снаряженные корабли стояли готовые к отплытию с мая 1570 года, ждали только посла Энтони Дженкинсона — тот должен был ратифицировать договор — и лекаря.
Среди тех, кому русский посол предложил поступить на службу к русскому царю, был и сидевший в тюрьме Бомелиус. В отчаянии тот написал Сесилу, прося отпустить его в Московию и обещая передавать «информацию политического характера и присылать ежегодно небольшие подарки». Из тюрьмы Бомелиуса выпустили 2 июня, предупредив, что если его вновь задержат в Англии, то оштрафуют на 100 фунтов. Врач с женой и слугой едва успел на отходящий на Русь корабль.
В компанию к Бомелиусу вместо Дженкинсона отправили члена гильдии торговцев готовым платьем, историка и собирателя древностей Джона Стоу. На родине ему грозила тюрьма из-за подозрений в участии в политическом заговоре и в симпатиях к иудаизму. В Россию Стоу поехал без документов, скорее всего, под чужой фамилией, на должность управляющего московской факторией, благо предложение подвернулось очень кстати.
В пути два изгнанника повздорили на почве исторических воззрений и по прибытии в Москву осенью 1570 года доложили друг на друга о том, кто они есть на самом деле.
Когда выяснилось, что Дженкинсона среди прибывших из Англии нет, а Елизавета отказалась от союзничества, Иван Грозный рвал и метал.
Ко всему прочему случилось так, что корабли с пушками, которые англичане отправили в Московию, из-за недопонимания дошли до Нарвы и, не выгрузив орудия, вернулись обратно. Царь в ответной грамоте разбранил королеву «пошлой девицей» (Грозный имел в виду не распутность, а простоту, недостаточно высокий статус Елизаветы, подразумевая, что та не имеет власти над подданными). Он обвинил «мужиков торговых» в нарушении договора и заявил, что отныне англичанам «верити не пригожи». Всех купцов царь лишил привилегий, товары конфисковал и пригрозил свернуть всю деятельность Московской компании и выслать всех ее представителей.
Портрет английской королевы Елизаветы I («Портрет Дарнли»), около 1575 года. 
Михаил Герасимов, скульптурная реконструкция облика Ивана Грозного по черепу
Англичане постарались частично реабилитироваться. Московская компания прислала недошедшее с первого раза оружие и вызвала Дженкинсона в Москву. По Европе расползлись слухи, что англичане и русские вот-вот заключат союз. Под их влиянием подошедший к Москве и сжегший город в апреле 1571 года крымский хан Девлет-Гирей развернул свое 120-тысячное войско.
В ответ смягчился и русский царь. Он вернул англичанам все привилегии и даже дал новые, а также согласился вместо союзнического заключить торговый договор.
Виновным в коллизии назначили Стоу. Он вернулся в Англию, покинув Москву за несколько часов до того, как ее сожгли крымцы. Вернувшись, он купил дом в богатом районе Лондона, получил доступ к архивам и создал свой главный труд — «Статистическое описание Лондона». Его пребывание на Руси держалось в секрете.
Лютый волхв и его конец
В отличие от Стоу Бомелиус вернуться не мог: на родине его ждала тюрьма, а то и вовсе плаха — обвинения в заговоре с него так и не сняли. Остаться же при русском царе он мог, только заслужив его доверие. И Бомелиусу это удалось Грозный вскоре приблизил лекаря к себе и полностью ему доверял.
Похоже, голландец смог улучшить самочувствие государя. Оценил царь и другой талант присланного из Англии врача.
По приказанию Ивана Грозного Бомелиус создавал и тестировал на подданных известные на тот момент в Европе медленно действующие яды — смерть от них наступала не сразу, а от получаса до нескольких часов после принятия.
Продолжал он и свои мистические изыскания.
Заморский лекарь также поучаствовал в медицинском осмотре царских невест. В ходе обследования 12 девушек раздевались донага, снимая даже ювелирные украшения, а врач изучал в том числе цвет их мочи. Согласно методу, предложенному Парацельсом, изменение цвета урины указывало на наличие токсических веществ.
На основе этих фактов историк Людмила Таймасова выдвинула гипотезу, что Бомелиус проводил своеобразные эксперименты на царских невестах и женах, пытаясь определить, кто хочет отравить монарха (эти подозрения были причиной его приступов гнева). Согласно Таймасовой, врач считал, что кто-то травит супруг царя, а те передают яд Грозному при половых контактах. Выбранная на смотринах 1571 года 19-летняя Марфа Васильевна Собакина в итоге умерла через две недели после свадьбы.
Сергей Никитин, скульптурная реконструкция облика Марфы Собакиной по черепу, 2003 год.
Бомелиус жил при дворе с пышностью. В Москве онвзял имя на русский манер: Елисей Бомелий или Бомель — тогда практика «переводить» имена была повсеместной, и не только на Руси, но и в Европе. Он отрастил бороду, стал носить русское платье, выучил русский язык, возможно, даже принял православие.
При дворе иностранца, втеревшегося в доверие к царю, возненавидели. Его называли «волхвом лютым». Про Бомелиуса писали, что его, «злого еретика», подослали к государю литовцы и немцы, чтобы тот «на русских людей возложил свирепство, а к немцам на любовь преложи». Якобы лекарь внушил царю идею бегства в Англию, предложил травить «лиходеев» и так преуспел в этом деле, что убивал людей точно к назначенному Грозным времени. Вот как про Бомелиуса говорил Пискаревский летописец: «множество роду боярского взусти убити цареви, последи самого приведе наконец же бежати в Англинскую землю и тамо жениться, а свои было бояре оставшие побитии».
Насколько обоснованы эти обвинения, сказать трудно: вполне вероятно, что Бомелиуса просто оговаривали придворные интриганы.
Так или иначе, конец «лютого волхва» оказался незавидным. Осенью 1575 года, сбрив бороду, оставив жену и ребенка в Москве, Бомелиус под видом слуги отправилсяв Ригу, находившуюся во владении польского короля. По одной версии, он хотел пополнить иссякшие запасы редких лекарственных трав или приобрести книгу, а из-за закончившейся навигации получить посылку из Англии можно было только в Прибалтике. Но многие считают, что врач попросту решил бежать подальше от русского царя.
На пути в Ригу Бомелиуса поймали и вернули в Москву. Произошло это в самое неудачное время: в столице в тот момент как раз шли казни по делу новгородского архиепископа Леонида, обвиненного в измене. По этому делу пошел и Бомелиус.
Сначала иностранец отрицал все обвинения, и его подвергли пыткам. Бомелиусу выдернули из суставов ноги и руки на дыбе, спину исполосовали проволочным кнутом. Врач признался чуть ли не во всех смертных грехах, оговорил нескольких других людей. После этого его привязали к подобию вертела, выпустили кровь и подожгли живьем. Затем провезли через Кремль и бросили в темницу, где тот и умер на радость всем боярам.
Жену Бомелиуса по просьбе английской королевы отпустили из России только после смерти Грозного в 1584 году, когда на престол вступил сын Грозного Федор Иванович. Вдова медика вернулась домой богатой женщиной. Согласно запискам Московской компании, составленным купцом Джеромом Горсеем, Бомелиус был «порочным человеком», вывозил через Англию огромные богатства, скопленные в России. Горсей назвал Бомелиуса врагом англичан. Возможно, потому, что сведения, которые врач передавал в Лондон, были неверными.
Последние дни грозного царя
Со смертью Бомелиуса «волхвы» не перестали кружить возле царя. Например, тот посадил на престол Симеона Бекбулатовича потому, что провидцы предрекали «московскому царю смерть».
Следующего английского лекаря — Роберта Джейкоба (1549–1588) — царь приглосил только через шесть лет. Хотя Джейкоб имел подтвержденную Кембриджем степень доктора медицины, лицензии на врачебную деятельность у него тоже не было, что не помешало королеве дать лекарю самую лестную характеристику. Грозный англичанину не особо доверял и первое время не допускал к себе. Лишь протекция королевы в переписке с Грозным позволила Джейкобу войти в ближний круг царя, но не по медицинским, а по матримониальным вопросам.
С английским врачом царь обсуждать проект своего брака с племянницей английской королевы Марией Гастингс, которым хотел скрепить оборонительно-наступательный союз с Англией. Монарха, которому к тому моменту уже перевалило за 50, не смущало, что ни один из его предыдущих браков формально расторгнут не был. Ходили слухи, что Грозный даже хочет закрепить за потомством Марии Гастингс права на корону, что вызвало немалый переполох среди бояр. Также Роберт Джейкоб выступал посредником при решении конфликтов с Московской компанией. Когда он уезжал на родину, то получил 10 тысяч фунтов воска. Компания конфисковала этот груз, и Джейкоб безуспешно судился с ней.
Гораздо большим влиянием на Грозного в последние годы его жизни обладал врач-фламандец Иоганн Эйлоф. Ему царь доверял свое здоровье. Эйлоф чертил магические круги, чтобы сберечь монарха от отравления. Государь под его руководством и сам постигал азы астрологии и алхимии. Ходили слухи, что Эйлоф был причастен к смерти царя. В 1584 году тот сильно заболел и скончался.
По сообщению голландского торговца и дипломата Исаака Массы, Иван Васильевич перед смертью принял «прописанное доктором Иоганном Эйлофом питье».
Возможность, фламандец участвовал в заговоре Бориса Годунова и Богдана Бельского, которые с помощью яда не допустили английской женитьбы Грозного. Как бы то ни было, Эйлоф очень обогатился на русской службе.
Сын Грозного Федор Иванович отказался от услуг как Джейкоба, так и Эйлофа. Но уже в 1585 году Борис Годунов попросил прислать Джейкоба назад, дабы избавить царицу Ирину (сестру Годунова) от бесплодия. Врач очень быстро выполнил все формальности с получением лицензии, стал членом Королевской медицинской коллегии, внезапно разбогател, составил завещание и срочно отбыл в Россию. Лечил ли он в итоге царицу, неизвестно. Умер Джейкоб в 1588 году на чужбине.
Свежие комментарии