Вы заметили? Правительство Медведева в официальной хронике перестали называть кабинетом. Думается, неслучайно. Правительство – от слов «править», «управлять». В нормальном правительстве сидят управленцы. Люди, понимающие, как работает, например, конвейер, как получают металл, добывают уголь, представляющие, как связаны между собой разные отрасли.

А с чем ассоциируется кабинет? Кабинет – это начальник. Это место, куда заносят. Или — вызывают на ковер. Еще: «девочек наших ведут в кабинет» – это об экс-министре обороны Анатолии Сердюкове. В кабинете заседают эффективные менеджеры. Люди, очень хорошо разбирающиеся в финансовых операциях и махинациях.

Вот в минувший понедельник дрогнула Росграница. Выяснилось: глава ведомства Дмитрий Безделов перегнал в «Агросоюз» – банк своего папы – 1 млрд рублей. Проштрафившийся написал заявление об увольнении по собственному желанию – и инцидент был исчерпан. В самом деле, не к стенке же за такое ставить? На дворе не 1937-й, как верно подметилВладимир Путин. Да и господин Безделов – не сталинский министр. Он – всего лишьэффективный менеджер. Как и сам премьер Медведев. Юрист по образованию, неутомимый преобразователь, смело рулящий и энергетикой, и строительством, и транспортом, гоняющий туда-сюда финансовые потоки, охотно выступающий на международных форумах.

Разберемся, чем классический управленец отличается от эффективного менеджера. Сравним двух премьеров-реформаторов: Алексея Косыгина и Дмитрия Медведева.

Начнем с биографии. Косыгин родился в 1904 году. В Гражданскую рыл окопы под Питером, потом уехал в Новосибирск инструктором потребкооперации. В 1930-м вернулся в Ленинград, отучился в текстильном институте. Работал мастером, затем начальником смены фабрики им. Желябова, был директором фабрики «Октябрьская». К 1938-му, когда Косыгин начал продвижение по партийной линии, он детально знал производство и хорошо представлял жизнь простого народа.

Косыгин отличился в прокладывании знаменитой «Дороги жизни». Зимой 1941 — 1942 годов по ледовой дороге были эвакуированы более полумиллиона ленинградцев, вывезены 70 крупных промышленных предприятий. Причем, Косыгин не сидел в кабинете, а под обстрелом лично контролировал строительство «Дороги». За эту операцию он был награжден боевым орденом Красного Знамени и всю жизнь считал эту награду «самой честно заработанной».

Еще Косыгина помнят по денежной реформе 1948 года и отмене карточной системы распределения продуктов. В результате государственные розничные цены упали на 17 %, а рыночные снизились более чем в три раза.

Наконец, в историю вошла косыгинская реформа 1965 года. Речь шла о том, чтобы впервые после отмены НЭПа материально заинтересовать предприятия в результатах работы. У работников появились премии, «тринадцатые» зарплаты и второй выходной день. За годы восьмой пятилетки (1966–1970 годы) объем промышленного производства вырос в два раза, было построено около 1900 крупных предприятий. В их числе – Волжский автозавод, наладивший выпуск народного авто «Жигули», и Красноярская ГЭС. Начали осваиваться и нефтяные запасы Западной Сибири. Восьмая пятилетка получила название «золотой».

А теперь посмотрим на биографию Дмитрия Медведева. Закончил юрфак Ленинградского госуниверситета. Стал аспирантом, вступил в партию, преподавал на кафедре гражданского и римского права – студенты считали его заурядным лектором. Потом при первой возможности ушел в петербургскую мэрию под крыло Анатолия Собчака, стал чиновником и принялся строить карьеру аппаратчика. Ему в тот момент было всего 25 лет.

Помянем и реформы Медведева. В конце августа 2008 года, сразу после Пятидневной войны с Грузией, вышла директива президента Медведева об осуществлении радикальной реформы армии. Вооруженные силы сократили до 1 млн военнослужащих, центральный аппарат военного ведомства — в 2,5 раза, а количество офицерских должностей в армии и флоте — с 355 тысяч до 150 тысяч. Армия действительно нуждалась в реформе, но тогдашний министр обороны Анатолий Сердюков, хорошо знающий мебельное, но никак не военное дело, резал по живому, да еще не забывал порадеть за ближайшее окружение, засевшее в кабинетах контор типа «Оборонсервиса». В конце концов, махинации подчиненных министра всплыли наружу. Сердюков со скандалом был отправлен в отставку. Сменивший его Сергей Шойгу, ознакомившись с доставшимся ему хозяйством, вынужден был признать: армия, а с ней и обороноспособность страны, развалены. Другими словами, реформа с треском провалилась.

В 2011 году Медведев объявил о старте реформе МВД. Переименование милиции в полицию обошлось налогоплательщикам, по экспертным оценкам, в 10 млрд рублей. Только на замену удостоверений, нагрудных знаков, вывесок, печатей, штампов, бланков, нашивок, перекраску автомобилей потратили 1 млрд 125 млн руб. А еще была проведена массовая переаттестация, призванная очистить ряды правоохранительных органов от всяческих оборотней.

Министр МВД Рашид Нургалиев постоянно докладывал - все идет по плану, хотя уже вскоре стало ясно, что реформу начали в спешке, как-то суетливо и бестолково. Что вместе с оборотнями органы покинули и многие честные профессионалы среднего звена.

Гром грянул в марте 2012 года. В Казани, в больнице умер 52-летний Сергей Назаров, госпитализированный из отдела полиции «Дальний». Перед смертью мужчина заявил, что «образцовые» полицейские изнасиловали его бутылкой из-под шампанского. После этого ЧП стало очевидно: провалилась и реформа МВД. Подводя ее итоги, депутат ГосдумыАлександр Хинштейн отметил, что только за первый квартал 2012 года на 33% возросло количество коррупционных преступлений, совершенных сотрудниками полиции, а уличная преступность выросла на 18%.

Наконец, визитной карточной Медведева стала борьба с коррупцией. 30 июля 2008 года Медведев подписал национальный план по борьбе с коррупцией и заставил высших чиновников отчитываться о своих доходах и доходах ближайших родственников. Но уголовную ответственность за незаконное обогащение, как предусматривает 20 статья Конвенции ООН «О противодействии коррупции», так и не ввел.

В 2013 году международное движение Transparency International подвело итоги антикоррупционной кампании в России. Как оказалось, ни одна отрасль за последние три года не стала менее коррумпированной. Россияне оценили как крайне коррумпированные следующие структуры: полицию (66% опрошенных поставили ей «высшую» оценку), судебную систему (59%), парламентскую систему (54%), чиновников (74%) и политические партии (49%). На этом «достижении» Медведева можно, кажется, поставить точку.

Могут возразить: проваливал реформы не Медведев, а министры. Но разве это были не его министры? Разве не с ними он обсуждал планы, объемы финансирования, тактику и стратегию действий, утверждал цели и задачи? С ними и с их ближайшим окружением. В большинстве своем — тоже «эффективными менеджерами».

К слову, один из таких «эффективных менеджеров» - замглавы Росреестра Сергей Сапельников, недавно сбежал за границу. В бега он подался после того, как Счетная палата и ФСБ выявили в этом ведомстве многомиллиардные нарушения. Основные претензии пришлись на сферу высоких технологий и картографию, которые и курировал Сапельников. Механизм зарабатывания денег был прост: нанимались субподрядчики, которые делали работу за сравнительно небольшие деньги, а в бумагах значились суммы, в десятки раз превышающие реальные расходы...

Еще раньше был скандал, связаный с бывшим министром сельского хозяйства Еленой Скрынник. А помните, как переживали высшие чиновники, когда им запретили иметь счета за рубежом?

А Сочи и АТЭС-2012, пылесосом почистившие бюджет? Это все эффективное управление?

Нет, надо все-таки официально запретить называть правительством нынешних министров во главе с премьером. Ну, какие из них правители, управленцы? Они кабинет – клуб энергичных гладковыбритых менеджеров, чертовски эффективных в продвижении корпоративных интересов элиты. Кабинет – не более того. Или «кабинетик», если брать региональный уровень.

 – Административная реформа 2003-2004 годов изменила структуру исполнительной власти в России, – напоминает профессор, автор работ по истории СССР, политолог и публицист Сергей Кара-Мурза. – Традиционные министерства переформатировали, выделив из них агентства – по сути, госкорпорации, хозяйственно-управляющие субъекты. Получилось, министерство вырабатывает политику в какой-то отрасли, а агентство отраслью управляет. Это разделение очень сильно изменило и образ правительства.

Традиционное правительство ассоциируется у нас с советским правительством Косыгина, которое определяло и политику в конкретных сферах экономики, и отраслями управляло. Нынешнее правительство Медведева организовано другим способом – по американскому стандарту, под который даже подогнали число министерств. Оно, по идее, должно вырабатывать стратегию, но не заниматься реальным управлением. Это и вызывает ощущение, что правительство ничем не управляет.

Это ярко прослеживается по отчетам, с которыми премьер Медведев выступает в Государственной Думе. Они написаны в свободной форме, и этим разительно отличаются от докладов советского правительства. Во времена СССР действовали жесткие стандарты написания таких докладов, благодаря чему можно было не только понять стратегию действий, но и готовить на основе доклада конкретные директивы.

В медведевском правительстве нет советской четкости, и с этим ничего не поделаешь. У нас за последние пять лет государственные институты многократно изменялись. Можно сказать, все эти годы шло перманентное реформирование управленческих структур, и оно, кстати, еще не закончилось. Это говорит только об одном: в современной России отсутствует устойчивая модель управления.

«СП»: – В чем принципиальная разница между реформами Косыгина и Медведева?

– Это просто разные вещи. Речь даже не об успешности реформ, а об их хозяйственной направленности. Кстати, экономическая реформа Косыгина не была закончена, ее сократили и сняли с повестки. Она предполагала сдвиг к критериям рыночной экономики, и уже первые ее результаты показали, что она подрывает основы советской системы. Хотя сам Косыгин, бесспорно, был выдающимся управленцем – супер-администратором.

«СП»: – В правительстве Медведева супер-администраторы не нужны?

– Проблема в том, что у нас произошел ощутимый разрыв между политикой и управлением, между деятельностью правительства и работой агентств. Между тем, сами управляющие структуры не формулируют стратегических задач. Они лишь реализуют такие задачи, а их постановкой занимается политика. Но наша верховная власть стратегической доктрины до сих пор не имеет, она только ситуационно реагирует на угрозы и благоприятные возможности. В такой системе координат управление катастрофически отдалилось от политики, и ведется без каких-либо долгосрочных ориентиров.

Такое положение, кстати, предопределило коррумпирование госаппарата, который распался на отдельные группы – региональные и отраслевые – и преследует собственные интересы. Этого бы не возникло при наличии единой политической воли, которая бы наполняла исполнительную власть. Но сегодня такой воли нет, и это порождает стратегический разброд.

В такой ситуации трудно требовать, чтобы возникло дееспособное правительство. Без стратегических целей это невозможно.

«СП»: – Получается, в нынешнем своем положении правительство заслуживает того премьера, которого мы имеем?

– В какой-то степени – да. Хорошо уже то, что премьер Медведев напрямую связан с верховной властью, как бывший член тандема. Надо понимать: правительство – лишь часть государственной системы. И эта часть не может быть принципиально лучше, чем вся система…

 – Медведев и его правительство стали заложником неправильной социально-экономической модели, – уверен председатель Наблюдательного совета Института демографии, миграции и регионального развития Юрий Крупнов. – Вопрос не в тандеме и распределении обязанностей. Сегодня очевидно: модель, которая действует уже 25 лет, не просто не работает – она разрушительна для страны.

Сейчас рост цен на нефть приостановился – и это сразу почувствовалось по секвестру бюджета. А если нефть начнет дешеветь, наступит катастрофа. Поэтому вопрос не в кабинете – или правительстве – Медведева. Необходимо менять политическую модель, проблема лишь в том, кто это сможет сделать. Пока мы видим, что никто – в нынешней политической элите – на это не способен.

У нас в новейшей российской истории часто менялись кабинеты и премьеры – Павлов,Касьянов, Черномырдин. Но какая разница от их смены, если нет нормальной экономической модели? В Советском Союзе проблема эффективной модели пряталась за инерцией движения, а у нас за 25 лет все ресурсы проедены. Стране нужна новая модель создания общественного богатства, а ее у нас нет. Поэтому любое правительство, которое будет работать в рамках действующей модели, будет таким же беспомощным и бессмысленным, как правительство Медведева.

У Дмитрия Анатольевича есть только одно удачное решение, которое, я считаю, позволяет простить ему многие прегрешения. Это решение о предоставлении многодетным семьям права получать бесплатно участки земли под жилищное строительство. Это стратегическое решение, которое, если оно будет реализовано, оставить имя Медведева в истории…

 – Нельзя сказать, что правительство Медведева ничего не решает, другое дело, что его позиция – плыть по течению, – отмечает президент Союза предпринимателей и арендаторов России Андрей Бунич. – Избранная кабинетом линия – ничего не менять, не выступать с инициативами – вполне сознательная. Она позволяет избежать противопоставления общей линии президента Путина. Кабинет Медведева не имеет собственной повестки, повестка у него с Кремлем общая – соответственно, общая и ответственность. Раз так – Путину и ругать правительство нельзя.

Со своей стороны, и Кремль не стремиться превратить правительство в автономный механизм. Хотя это можно было бы сделать. Правительство бы тогда заявило, что стоит на либеральных позициях – это позволило бы Путину дистанцироваться и через какое-то время отправить кабинет в отставку. Но поскольку все размыто, поскольку правительство не декларировало ни своего курса, ни автономии – оно выглядит как продолжение президентского аппарата. Именно так оно воспринимается не только населением, но и элитными группами.

«СП»: – Можно ли считать Медведева неудавшимся реформатором?

– На мой взгляд, серьезных сущностных реформ у него не было. Его задача была вести разговоры о реформах. Это очень похоже на разговоры Горбачева – о перестройке, новом мышлении, ускорении. Разговоров в 1980-е тоже было много, но в партийном аппарате, в функционировании хозяйственного комплекса все шло по-прежнему. Реальных реформ не было, и это привело к крушению страны.

«СП»: – Есть параллели между нынешним нежеланием реформ, и нежеланием перемен советского времени?

– Нынешняя система во многом повторяет советский застой. Если в высшей советской касте кто-то и понимал, что назрели перемены, то не хотел рисковать и высовываться. Преобладало мнение: пусть идет как идет, я доработаю и уйду. Это типичная логика 1970-х, когда тоже был сделан акцент на продажу энергоресурсов, и центр тяжести экономики сместился на добывающие отрасли. Все большая часть денег приходила от экспорта энергоносителей, и позволяла быстро затыкать дыры – закупать импортные товары. Народ был доволен, работники торговли процветали, а научно-технические отрасли приходили потихоньку в упадок. Этот советский процесс гниения очень похож на современный. В нынешней власти тоже сформировалась прослойка людей, которые больше всего боятся что-то тронуть, чем-то рискнуть.

«СП»: – Медведев понимает, что нужно что-то менять?

– Медведев по складу – аппаратчик. Это накладывает глубокий отпечаток на человека. Такой человек, даже если что-то понимает, может быть большим реформатором только дома, на кухне. А главное – карьера Медведева все время шла по восходящей. Это плохо. В крупных американских корпорациях действует принцип: на руководящие посты не назначают тех, кто не испытал хотя бы одного крупного провала. Ты не можешь быть руководителем, если не знаешь, что значит падать, а потом подниматься.

В армии США действует другой железный принцип. До какого-то уровня карьера военачальника зависит от беспрекословного выполнения приказа. Но когда он достигает высших должностей, ему устраивают проверку: в условиях, приближенных к боевым, отдают заведомо неправильный приказ – в жесткой, ультимативной форме. Если военачальник откажется его выполнять и подаст в отставку – он сдал экзамен и имеет шансы на дальнейшее продвижение. Командование выясняет, что человек предпочтет: выполнить губительный приказ и сослаться потом на руководство, либо в интересах дела рискнуть карьерой.

Так вот, по обоим этим критериям Медведев не годится в руководители. Он никогда не падал, и никогда не рискнет карьерой ради дела. Он привык идти только вверх, он доволен собой, у него не очень правильное ощущение мира. Человек с такой карьерой не может быть ни реформатором, ни правителем…

 P.S. Конечно, и Косыгин был не без греха. Его экономическая реформа открыла шлюзы теневой экономике. Предприятиям стало выгодно заниматься приписками – искусственно занижать план, а потом его перевыполнять. По стране расплодились подпольные цеха, на которых наживались торгаши и снабженцы. Но и полезного было сделано немало. Подруководством команды советских управленцев был построен Братский алюминиевый завод, Саяно-Шушенская ГЭС, Волжский автозавод – многое из того, чем страна пользуется до сих пор. Нынешние эффективные менеджеры из медведевского правительства на такое, увы, не способны.

(с)